Лунный свет[ Наваждение Вельзевула. "Платье в горошек и лунный свет". Мертвые хоронят своих мертвецов. Почти конец света] - Игорь Тихорский

— Это ты про лес говорил, — буркнул я, стуча зубами. Выпил залпом полстакана водки, заботливо налитой Димой и, натянув на себя пару штанов два свитера и запасные Димины шерстяные носки, полез на печку. Сюда через полчаса Дима подал мне котелок с картошкой и тушенкой, еще полстакана водки. Печь действительно скоро нагрелась, мерцал огонек лампы, Дима стал устраиваться на ночлег в спальном мешке на кровати.

Проснулся я среди ночи, как мне показалось, от какого-то шума. Но в избе было тихо и темно. Дима сопел в дальнем углу, за окном было светло от лунного света. Я полежал, прислушиваясь. Меня знобило, во рту было сухо. Очевидно, все-таки простудился. Я тихонько, стараясь не разбудить Диму, слез с печки, подошел к столу, где стояли ясно видные в лунном свете кружки. Едва поднеся кружку ко рту и сделав глоток, я вдруг услышал легкий скрип, потом где-то чуть слышно хлопнула дверь. Я замер. Кто здесь мог быть? Какая дверь хлопнула? Входную дверь Дима запер на засов, это я еще помню, пока не заснул.

Под окном послышался легкий скрип снега, я повернулся и вдруг едва не заорал от ужаса. В окно заглядывал призрак. Ей-Богу, я не суеверный и как выглядят призраки, знаю только по голливудским фильмам. Но то, что я увидел, было пострашнее любого фильма ужасов. Нечто безликое, бесформенное, с двумя дырками на белом фоне. Только я собирался вскрикнуть — упырь исчез. Я бросился в сени, что-то с грохотом рухнуло. С трудом найдя дверь, я отодвинул засов и выскочил на крыльцо. Никого! В избе что-то проворчал Семенцов, потом крикнул:

— Ты что, охотник, чокнулся?! Влезай обратно, воспаление легких тут с тобой заработаешь. Всю избу выстудил.

Я вернулся, все еще трясясь то ли от страха, то ли от простуды.

На мои заверения, что я видел в окне упыря, Дима проворчал:

— Во-первых, пить надо меньше, во-вторых, в здешних местах примета есть верная: если кто в феврале в речку окунется, тому всенепременно среди ночи упырь явится. Иной раз с собой уводит. Тебя, слава Богу, в покое оставил. Ложись да попей еще травки из термоса.

Я действительно скоро заснул.

Утром от простуды не осталось и следа. Я чувствовал себя свежим и готовым на любые подвиги.

Первым делом я обошел вокруг дома. К утру пошел снег, и никаких следов я нигде не нашел. Правда, обнаружил пристройку к избе как бы с отдельным входом. Но на дверях висел могучий ржавый замок, который явно очень давно не открывался.

Дима, заметив мои изыскания, сказал, что пристройка — это сарайчик для дров и запаса продуктов и что войти в нее можно только из избы, что еще раз доказывает, в каком состоянии я был ночью, когда мне могло привидеться все что угодно.

Настаивать я не стал, но кое-какие наблюдения оставил при себе.

Глава десятая

После завтрака Семенцов велел собираться.

— Пойдем прогуляемся. Ружья на всякий случай возьмем, а рюкзаки не надо.

Мы встали на лыжи и средним ходом пошли вдоль ручья, потом по болоту. Часа через полтора болото кончилось, мы прошли небольшую сосновую рощу и вышли на поляну, где стояли три избы. Чуть в стороне дымились две трубы.

— Кооперативная артель «Красный горшечник», — усмехнулся Семенцов. — Пойдем, посмотрим, что они здесь поделывают.

В ближней к лесу избе нас встретил мужик в фартуке, заляпанном глиной, надетом поверх ватника. Как оказалось, бригадир Михаил Семенович. Он приветствовал нас довольно радостно:

— О, премия приехала!

В избе стояли два гончарных станка, за которыми сидели мужики. Мы посмотрели, как они крутят гончарные круги, как ловко, мягко, почти любовно оглаживают стенки будущих кринок, мисок, тарелок, и отошли к столу.

Скоро в избе собрались все обитатели поселка. Их оказалось четверо — все мужеского пола.

Семенцов вынул откуда-то из-за пазухи мешочек, извлек из него несколько пачек денег (как я заметил, все банкноты были десятитысячными и в банковской упаковке). Дима раздал каждому по две пачки, заставил расписаться в ведомости.

— Ну, пошли посмотрим, что вы за это время сотворили, — сказал он, потом добавил: — Это наш рекламщик, он же искусствовед. Будет вашу работу оценивать.

Мы перешли в соседнюю избу, которая, очевидно, служила складом готовой продукции.

Здесь на полках стояли самые разные горшки, горшочки, кружки, миски. Часть из них были простые, очевидно, предназначенные для бытового употребления, но несколько полок были заполнены, как мне показалось, просто шедеврами. Обычная глина, покрытая глазурью и расписанная, превратилась в нечто феерическое. Впрочем, я не очень искушен в таких делах.

— Когда забирать будете? — спросил Михаил Семенович.

— Машина заказана. Дня через два будет. Берет оптом всю роспись для Москвы и Питера Валерий Александрович Ольшевский. Остальное распределим среди мелких оптовиков, как всегда. Продадим, поедешь в Вологду, получишь, как обещано, десять процентов от общей суммы. Думаю, набежит неплохо.

— Ладно, пока на премию до зарплаты поживем.

После обеда и, само собой, небольшого возлияния — много бригадир пить своим подчиненным не позволил — мы передохнули и отправились в обратный путь.

Уже в избе Семенцов, удобно устроившись «на троне», с усмешкой сказал:

— Ну что, недоумеваешь? А все просто! В этих местах, как раз где артель работает, глины хорошие, когда-то, еще начиная с XVIII века, примерно годов с восьмидесятых, был здесь полукустарный заводик. Наладил местный купец Прохватилов производство фарфора. Сначала чуть было не прогорел, фарфор получался низкого качества, потом дело пошло. Пару мастеров выписал из-под Москвы, с тамошнего фарфорового завода, и посуда, сервизы здешние стали вскоре славиться на весь Север России. Вот на месте этого заводика и организовали мы с шефом кооператив, нашли мастеров, художников, печи сложили; оформили на подставное лицо, конечно, но абсолютно легально. Изделия, как видишь, классные, идут нарасхват. Надо бы дело расширить, заводик здесь небольшой построить, но шеф опасается: налоговая полиция, рэкет, да и вообще зачем светиться… А так все прилично, красиво, доход немалый. Эта поездка ознакомительная, в следующий раз поедешь один с нашим охранником. В общем, эта часть дела некоторое время будет на тебе. А теперь давай ужинать и спать. Завтра на рассвете выходим.

На следующий день к вечеру мы без приключений добрались до деревни Чикино, где нас ждал Петя в своем шикарном финском костюме и с «Нивой».

Еще через пару дней мы были в Питере, и нам выдали очередную премию в двести зеленых.

Получая ее, я мельком в одном из ящиков стола вдруг увидел знакомый сверток.

Когда Дима уехал на бумажный склад, я проскользнул к нему в кабинет и развернул сверток. В нем была тарелка. Могу поклясться, что та самая, которую показывал нам Иван Васильевич, или очень похожая на нее. Но в таком случае почему так открыто ее держит Дима? Ведь не я один мог войти к нему в кабинет и заглянуть в стол!

Глава одиннадцатая

Часам к одиннадцати Евграф Акимович окончательно решил идти на прием к шефу милиции. Он позвонил его секретарше Наденьке, попросил соединить, если у шефа никого нет. Надя Козлова, прозванная Керосином за постоянную готовность нахамить любому, по ее мнению, нежелательному для шефа посетителю, на этот раз почему-то весьма приветливо сказала, что в настоящий момент у Леонида Кирилловича товарищ из соседнего ведомства, но она немедленно позвонит, как только Леонид Кириллович освободится.

Сообщение Керосина и в особенности ее вежливость несколько обескуражили Евграфа Акимовича. Обычно представители ФСБ не приходили сами к ним в прокуратуру, а вызывали их в свои кабинеты.

Надя позвонила через десять минут.

— Леонид Кириллович освободился.

Старший следователь взял папку с текущими делами и вошел в кабинет.

— Садись, Евграф. У тебя ко мне дело, а у меня к тебе разговор. Но сначала рассказывай ты. Слушаю.

— Товарищ полковник, надо дезу запускать, — с ходу начал старший следователь. — Утечка у нас где-то есть.

— Дезу, говоришь? Пожалуй. — Полковник помолчал, потом без перехода сказал: — Соседи вот на крупную партию контрабанды опия-сырца вышли, просят наши сводки. Что у тебя по делу Николаева, Ходжаева и других?

— Все, что есть, я вам в рапортах изложил. А что есть у них, мне неведомо. Знаю только, сведения от нас уходят. И не к ним, в прямиком в группировки. Из-за этого ничего пока не предпринимаем.

— Сделаем так, Евграф! Я устрою тебе встречу с майором из ФСБ. Вы обменяетесь с ним данными. Глядишь, наша деза и им на пользу пойдет.

После обеда Евграфу Акимовичу позвонил майор Коренев из ФСБ, еще через полчаса старший следователь был у него.

Майор Павел Дмитриевич Коренев оказался молодым человеком лет тридцати, мальчишкой, с точки зрения Евграфа Акимовича. «Быстро они в званиях нынче растут. Вон Слава у нас все в капитанах ходит», — мельком подумал старший следователь.